Грозный призрак - Страница 48

Смотритель замка, бывший унтер-офицер, Петр Шульц, заинтересовался молоденькой горничной и, в свою очередь, понравился ей. Хитрая Феня смекнула, что у того уютная квартирка в три комнаты, хорошее жалование и живет он вблизи от большого города, что несомненно приятнее, нежели похоронить себя в глухой деревушке Олонецкой губернии, потому что Аким высказал однажды желание вернуться в деревню или, во всяком случае, отправить туда жену, ввиду того, что мать его стара и ей трудно вести большое хозяйство. Такие неосторожные слова окончательно склонили весы в пользу Шульца, которому Феня отдавала открытое предпочтение. Заметив пренебрежение к себе, Аким стал мрачным, раздражительным, даже имел с изменницей несколько бурных объяснений, которые не привели ни к чему, так как Феня и не думала отказываться от блестящей партии.

Отнеся в комнату Мэри записку и прощальный подарок баронессы, Феня решила сбегать на минутку повидаться со смотрителем. Барыня больна и, кроме того, около нее Аннушка, значит, никто не заметит ее отсутствия, даже если она и заболтается со своим обожателем. Итак, она со всех ног бросилась на огород, где должен был ожидать ее Шульц, и действительно, тотчас увидела его на скамье, под тенью большой липы, окруженной кустарниками дикой акации.

Феня не заметила, что за ней шел человек, укрываясь за тенистыми деревьями, но если бы она могла видеть искаженное лицо, налитые кровью глаза и сжатые кулаки следившего за нею Акима, то, конечно, испугалась бы. А она даже не думала о нем и с веселым смехом бросилась в раскрытые объятия Шульца, который усадил ее на скамью, обнял за талию, и началась нежна беседа. Феня клялась новому жениху в вечной любви, говорила, что никогда не любила Акима и не думала выходить за него, а только забавлялась страстью глупого мужика.

В пылу разговора они оба не видели и не чувствовали, что в двух шагах, спрятавшись за кустами акаций, стоял Аким и скрежетал зубами, слушая их нежное щебетание.

— Подлюга, змея! — прошипел он.

Выскочив из-за кустарника, он обеими руками схватил Феню за горло и стал душить, в объятиях ее же возлюбленного. На мгновение Шульц был ошеломлен, но услышав, что молодая женщина слабо хрипит, и видя, как она корчится в судорогах, он опомнился и в тот момент, когда Аким выпустил Феню и та повалилась на землю, а безумец хотел броситься на него, Шульц с такой силой ударил Акима по голове, что тот без чувств упал на землю. Испуганный Шульц поднял Феню и пробовал привести ее в чувство, но не успев в этом, отнес ее в стоявший поблизости дом садовника, а сам побежал за доктором.

Вадим Викторович занимался укладкой вещей и был грустен: его мучила какая-то смутная тревога. В это время прибежал Шульц и отрывисто передал происшествие, умоляя помочь несчастной девушке и Акиму, который не подавал признаков жизни. По испугу Шульца, едва державшегося на ногах, Заторский понял, что дело серьезно.

Он немедленно достал свою походную аптечку, взял разных снадобий и пошел за Шульцом в дом садовника. Чтобы не возбудить подозрений прислуги и преждевременных толков, они вышли через террасу.

Между тем, баронесса не могла заснуть и позвонила, вызывая Феню. Прождав довольно долго, она хотела звонить вторично, как вошла Аннушка и сказала, что Фени нет, и что она, вероятно, побежала в сад, так как что-то случилось у смотрителя или садовника: повар видел, как Шульц бежал к доктору, а потом Вадим Викторович вышел с ним через террасу и направился по аллее, ведущей к огородам.

— Ах! Вероятно, жене садовника стало хуже, она не может оправиться после родов, вот ее кум и пошел за доктором, — заметила баронесса со скукой в голосе. — Погаси лампу, Аннушка, я хочу спать, и пусть меня не беспокоят, пока я не позвоню.

Оставшись одна Анастасия Андреевна немедленно встала, накинула капот, надела на босу ногу туфли и бесшумно пробралась во тьме прямо в комнату доктора. На столе горела лампа и около нее стоял открытый ящик с дорожной аптечкой. Оглядев комнату, баронесса увидела открытый, наполовину уложенный чемодан, и на ее лице появилась злая, глумливая усмешка. Особое отделение аптечки было занято кожаным футляром с ядовитыми или опасными веществами: баронесса выхватила его из ящика и принялась читать этикетки на флаконах и коробках с порошками. На минуту опиум и морфий остановили ее внимание, но она решительно положила их обратно и вынула флакон с хлороформом.

«Вот это мне и надо. Смоченное в нем полотенце, положенное на лицо, сделает то, что нужно, не оставив при этом следов, а через открытое окно улетучатся всякие доказательства», подумала она, довольная.

Она закрыла футляр, положила его на место и намеревалась положить в карман флакон с хлороформом, как вдруг холодная рука стиснула ее сжатый кулак. В испуге она подняла голову и увидела бледного Вадима Викторовича, который с отвращением смотрел на нее.

— Вижу, что Бог привел меня во-время, помешать убийству. Какой же яд выбрали вы, любящая и верная супруга, чтобы сделаться вдовой? Но это все равно, потому что, говорю вам это прямо, если барон умрет, первой я обвиню вас и докажу, что его убили вы. Помимо того, ошибочно было бы думать, что овдовев, вы принудите меня жениться на вас. Никогда! История эта кончена и бесповоротно. А теперь уходите! Мы уже достаточно скомпрометированы и недостает еще, чтобы сказали, как видели вас ночью у меня, да еще в таком виде. — Он вырвал у нее флакон и гневно сказал: — Уйдите!..

Ни он ни она не заметили, что в эту минуту на пороге появился бледный, как призрак, барон.